«Антиядерное лобби» против Минатома — кто прав в споре вокруг ОЯТ?

Стабилизация внутриполитической и экономической ситуации в России является заметным достижением последних полутора лет. Тем не менее, особых оснований для благодушия и самоуспокоенности пока нет. Радикальный перелом к лучшему так и не произошел. Да и вряд ли его стоило ожидать: за год с небольшим в принципе нельзя осуществить то, что не удавалось сделать за последнее десятилетие. Стабилизация создает лишь самые общие предпосылки для решения многочисленных и крайне болезненных проблем, стоящих перед страной. Учитывая крайнюю запущенность народно-хозяйственной и социальной сфер, требуется, прежде всего, закрепить обозначившиеся позитивные тенденции, придать им устойчивый и необратимый характер, остановив тем самым скатывание России на обочину мировой цивилизации. А дальше начнется нелегкая и кропотливая созидательная работа, направленная на качественное преобразование общества, экономики и государственных институтов. По сути, предстоит создать новую страну с сильной и эффективной государственной властью на всех ее уровнях, развитым и социально ориентированным рыночным хозяйством, благополучным населением и прочными позициями в мировой экономике.

Для осуществления требуемых преобразований мало одной политической воли. Как минимум, нужны еще правильная стратегия действий и солидные материально-финансовые ресурсы. Что делать и с чего начать, или, как было принято говорить, где то звено, потянув за которое, можно вытащить всю цепь?

В годы первых пятилеток вопрос был решен в пользу индустриализации с упором на тяжелую и обрабатывающую промышленность, то есть передовые, по тем временам, области народного хозяйства. В принципе, сегодня ситуация повторяется: чтобы не отстать навсегда, Россия должна совершить «рывок в будущее» за счет форсированного развития наиболее «продвинутых» областей экономики, использования передовых и создания принципиально новых технологий, их внедрения в производство, а также за счет развития сферы услуг, которая в развитых странах обеспечивает более половины ВНП. Но есть и два существенных отличия.

Во-первых, если раньше плоды индустриализации предназначались почти исключительно для «домашнего потребления», то в современных условиях конечная эффективность усилий по модернизации народного хозяйства будет во многом зависеть от экспортной востребованности предлагаемых услуг, передовых технологий, их материальных носителей.

Во-вторых, предвоенную «современную экономику» приходилось создавать практически с нуля. Сегодня еще не окончательно растрачен задел, который был создан в советское время.

Практически никто из политиков, общественных деятелей, государственных чиновников и экспертов не ставит под сомнение тезис, что Россия должна ликвидировать усиливающийся углеводородно-топливный и минерально-сырьевой крен в структуре народного хозяйства и экспортной продукции, избежать превращения в сырьевой придаток промышленно развитых государств мира. Однако когда дело доходит до практических шагов, реальной готовности поддержать те или иные высокотехнологические проекты в сфере промышленности и услуг, ситуация резко меняется. Появляется шумная оппозиция, добивающаяся свертывания наиболее перспективных, в условиях России, направлений хозяйственной деятельности и НИОКР.

Например, в начале 90-х гг. была объявлена «аморальной» торговля оружием. Одновременно под убаюкивающие разговоры о необходимости конверсии военного производства был взят курс на фактическое разрушение оборонно-промышленного комплекса (ОПК). В результате к середине 90-х гг. экспорт отечественных вооружений сократился в разы, а образовавшаяся ниша на мировом рынке была тут же заполнена западными конкурентами России, прежде всего США, Францией и Англией. Многие предприятия и исследовательские центры ОПК остановились или закрылись, процесс создания новых конкурентоспособных вооружений замедлился, а гражданская перелицовка самых современных оборонных технологий в ожидавшихся масштабах так и не состоялась.

Через десятилетие ситуация повторяется. России предоставляется еще один исключительный шанс заявить о себе как о промышленно развитом государстве, решить за счет реализации новых научно-промышленных проектов многие внутренние проблемы. Речь идет о предложениях Минатома РФ, направленных на существенное укрепление роли России на мировом рынке услуг по обращению с ядерным топливом за счет расширения его ввоза для хранения и переработки на имеющихся и перспективных промышленных мощностях. Но снова возникает оппозиция, на сей раз размахивающая «экологическим» лозунгом «Не допустить превращения России в глобальную радиоактивную свалку». Оппозиция, по сути, отрицает наличие весьма развитого международного рынка производства, хранения и переработки ядерного топлива. Она также игнорирует реальное содержание предложенного Минатомом плана, его многочисленные потенциальные выгоды для России, заложенные в нем меры безопасности, а также угрозы, которые неизбежно возникнут, если данный план так и не будет претворен в жизнь.

Как обычно бывает, среди оппозиционеров есть и добровольно заблуждающиеся, и эмоционально неустойчивые люди, и политические оппоненты «режима», «из принципа» осуждающие все инициативы, исходящие от власти и ее институтов. Есть среди них и экологи-алармисты, еще в советские времена сделавшие себе имя на сгущении красок и драматизации ядерных проблем. Есть вольные или невольные помощники конкурентов России на международном рынке обращения с ядерным топливом и в сфере мирных ядерных технологий (конкуренты, кстати, все те же — США, Франция, Англия, вскоре к этой группе примкнет и Япония). Именно эти группы и составляют «антиядерную оппозицию», именно их взгляды находят преимущественное отражение в СМИ.

Между тем точку зрения противников «мирного атома» еще нужно доказать. А с доказательствами дело обстоит неважно. Их нередко вообще даже не приводят. Может попросту аргументов не существует в природе? В любом случае позиции сторон требуют тщательного анализа, поскольку, как представляется, будущее России прямо зависят от того, что будет дальше происходить в ядерной энергетической сфере.

Существует как минимум шесть принципиальных расхождений во взглядах между руководством Минатома и его оппонентами на перспективы ввоза в страну для хранения и переработки ядерных материалов из-за рубежа. Рассмотрим эти разногласия пункт за пунктом.

О чем шумим? Разногласие первое

Как нередко случается, стороны говорят о разных вещах.

«Атомоборцы» предпочитают использовать в своих критических эскападах против Минатома эмоционально окрашенную аббревиатуру РАО (радиоактивные отходы), а также расшифровывать ОЯТ как «отработанное ядерное топливо», что принято только в технической литературе, и использовать этот термин в общественной дискуссии. Минатом понимает под ОЯТ «облученное ядерное топливо». В этих, на первый взгляд, филологических тонкостях заключен чуть ли не основной смысл развернувшейся сейчас полемики.

Если ОЯТ — безвозвратно отработанное топливо плюс отходы (РАО), тогда планы Минатома вступают в противоречие с п. 3 ст. 50 Закона «Об охране окружающей природной среды», в соответствии с которым запрещается ввоз в Россию радиоактивных отходов и других радиоактивных материалов из-за рубежа в целях хранения и захоронения.

Правда, и в этом случае разговор о «помойке» вести было бы некорректно, ибо «помойка» — это образовавшаяся стихийно, без разрешения и никем не контролируемая свалка мусора и вторсырья. Между тем в последние десятилетия сложилась четко структурированная, упорядоченная и жестко контролируемая, в т. ч. международными организациями, сфера обращения ядерных материалов, самых разных по своей природе и «потребительским свойствам». Поэтому любое не санкционированное передвижение таких материалов в сколько-нибудь значимых количествах практически невозможно. В этом плане сегодняшняя ситуация разительно отличается от анархии первых ядерных десятилетий, когда, действительно, были и стихийные свалки, и аварийные сливы, и тайные захоронения. В России подобная анархия еще может иметь место в сфере оборота химреагентов и химических отходов (в СМИ регулярно сообщается о химических загрязнениях российской территории явно отечественного происхождения, о попытках ввоза в страну опасных химматериалов из-за рубежа), но к ядерной отрасли это не имеет ни малейшего отношения.

Но если ОЯТ понимать как облученное топливо, т. е. как ценное сырье, подлежащее дальнейшей безопасной переработке с использованием имеющихся в России уникальных технологий, то тогда позицию «антиядерного лобби» следует признать ошибочной.

Как же обстоит дело в действительности? Попытаемся заполнить тот вакуум, что образовался в результате избирательной подачи информации, тиражируемой СМИ.

Разрешить спор между Минатомом и антиядерной оппозицией способна наука, а именно радиохимия. В отличие от политологии и других гуманитарных дисциплин, это наука абсолютно точная, не оставляющая места для недосказанностей и двойственных толкований. Правда, оппоненты Минатома радиохимию не жалуют, но не из-за сложности и трудной «понимаемости» предмета, и не потому, что есть какие-то факты, ставящие под сомнение выводы радиохимической дисциплины. Просто ее данные ясно показывают, что ОЯТ — это ценный сырьевой ресурс, с которым можно и нужно работать.

Действительно, загружаемое в реакторы ядерное топливо представляет собой сложную техническую конструкцию из защитных оболочек несущих конструкций и собственно ядерного сердечника-ТВЭЛа (тепловыделяющего элемента). Все вместе данное сооружение называется тепловыделяющей сборкой. Само топливо — это смесь из 96% двуокиси урана-238 и 4% двуокиси урана-235. В процессе работы реактора защитные оболочки сохраняются, а сердечник претерпевает определенные, но не слишком большие изменения. Они мало напоминают, скажем, сжигание моторного топлива в движущемся автомобиле. Реально в реакторе расходуется, точнее, преобразуется менее 5% исходного содержимого ядерного сердечника. Доля урана-238 сокращается на 1% с небольшим до менее 95%, урана-235 — на 2,5% с небольшим до менее 1,5%, зато в сердечнике появляется плутоний (1% от нового содержимого) и некоторые другие элементы (2,5%). Только небольшая часть этих 2,5%, действительно, бесполезный мусор, другая часть — изотопы — может быть впоследствии использована в промышленности, медицине и т. д. Таким образом, разделив облученное ядерное топливо на фракции можно: получить основу для воспроизводства ядерного топлива на основе диоксидов урана (U-238 и U-235), выделить полезные изотопы, а также энергетический плутоний (в отличие от оружейного, он менее «чистый»). Такой плутоний впоследствии может эффективно использоваться в энергетике в смеси с диоксидом урана. Такая смесь называется МОКС-топливом. Она уже сейчас применяется, в частности, в западноевропейских реакторах типа PWR. За год в каждом из них сжигается порядка 300 кг плутония. В России для «большой энергетики будущего» уже используется реактор БН и разрабатывается принципиально более безопасный реактор «БРЕСТ», предназначенный как раз для утилизации энергетического плутония.

Из этого видно, что ОЯТ действительно является ценным ресурсом, переработка которого чем-то сходна с обогащением металлической руды. Конечно, ядерный процесс намного сложнее, зато и процентный выход полезной продукции в разы больший, да и стоимость конечной продукции на порядок выше.

Что с «этим» делать будем? Разногласие второе

Второе существенное расхождение между антиядерными радикалами и Минатомом касается существа предлагаемых организационно-технических процедур в отношении зарубежного ОЯТ. Радикалы утверждают, что ввозиться будут как ОЯТ, так и РАО, и что обратного движения ядерных материалов вообще не предусмотрено. Именно поэтому Россия якобы и превращается в ядерное «кладбище». Однако данное предположение если на чем-то и основано, то лишь на догадках и «ощущениях». Минатом же подкрепляет свою позицию подробным технико-экономическим обоснованием программы хранения и переработки ОЯТ, а также внесенными в Думу законопроектами, регулирующими работу с иностранными ядерными материалами и закрывающими бреши в существующем законодательстве. Попробуем судить о планах Минатома на основании указанных документов.

Министерство намеревается заключать соглашения-контракты о временном ввозе из-за рубежа ОЯТ с ядерных реакторов АЭС иностранного производства лишь при условии одобрения российским правительством каждого из этих соглашений, проведения всех необходимых экологических экспертиз и осуществления постоянного контроля со стороны правительственных учреждений за ходом реализации данных контрактов. ОЯТ отнюдь не будут размещаться под открытым небом на необорудованных территориях подобно спешно выводимым из-за рубежа российским войскам в начале 90-х гг. ОЯТ станут загружать в уже существующие хранилища, а также в новые хранилища, которые будут специально построены для этих целей.

Облученное топливо подлежит выдержке в «законсервированном» безопасном виде в течение 30—50 лет. За этот срок в ядерных сердечниках произойдет естественный распад значительной доли трудно удаляемых «сорных» элементов. После этого часть «выдержанного» иностранного топлива будет отправлена обратно за рубеж, а часть ОЯТ поступит на российские предприятия для переработки. Вне зависимости от того, будет ли ОЯТ перерабатываться или возвращаться без переработки, каждый проект принимается только в том случае, если в результате его реализации происходит снижение радиационной нагрузки в стране.

В программе Минатом нет ничего, что указывало бы на намерение руководства Министерства ввозить собственно РАО — отработанный и не подлежащий дальнейшему использованию ядерный «мусор» в чистом виде — для хранения или захоронения на территории России. Данное действие было, есть и останется противозаконным.

В первый раз в первый класс? Разногласие третье

Вот еще одно расхождение между Минатомом и его оппонентами. Со слов антиядерных активистов можно понять, что атомщики пытаются развернуть на территории России некое новое производство, которое здесь якобы никогда не существовало. Но это совершенно неверно. В России в процессе работы ее собственных АЭС ежегодно образуется «национальное» ОЯТ. К тому же в соответствии с международными соглашениями, заключенными еще в советское время, на российскую территорию уже давно ввозится ОЯТ с реакторов отечественного производства, построенных в свое время за рубежом.

Все это облученное топливо проходит многоступенчатый процесс выдержки-хранения. Затем часть ОЯТ, полученная в результате работы некоторых типов реакторов (ВВЭР-440 российского и зарубежного «базирования», российских БН-600, а также реакторов атомных подводных лодок) перерабатывается на заводе РТ-1 (ПО «Маяк»). Другая часть облученного топлива (с российских и зарубежных ВВЭР-1000) направляется в бассейн длительной выдержки на заводе РТ-2 (Красноярский ГХК). В принципе, это топливо также должно перерабатываться, однако из-за отсутствия средств завод РТ-2 не был достроен — здесь действует хранилище, но перерабатывающие мощности не введены в эксплуатацию. В т. ч. и поэтому в России к настоящему времени накоплено порядка 15 тыс. тонн ОЯТ, в ближайшие 10 лет будет произведено еще как минимум 8 тыс. тонн облученного топлива.

Так что в России давно хранится и перерабатывается ОЯТ. Поэтому осуществление инициативы Минатома не приведет к организации на национальной территории каких-либо новых видов деятельности. Будет лишь несколько расширен уже налаженный процесс, а также произведена давно назревшая модернизация вовлеченных в него производств: предполагается реконструировать завод РТ-1, создать в Красноярском крае завод нового поколения по регенерации и рефабрикации ОЯТ, построить «сухое» и контейнерное хранилища.

В итоге увеличатся мощности для «процессинга» тех видов ОЯТ, которые сейчас перерабатываются на заводе РТ-1 (см. выше), а также впервые появятся условия для переработки ОЯТ, извлекаемого из реакторов типа ВВЭР-1000 и др.

Одновременно производственная инфраструктура Минатома будет адаптирована к работе с иностранными видами ОЯТ, что в данном случае можно рассматривать всего лишь как «дополнительную возможность». О том, какие выгоды российской экономике приносит дополнительная возможность оказания услуг заказчикам из-за рубежа, можно судить на примере космической отрасли, которая с успехом осуществляет коммерческие запуски спутников, полеты иностранных космонавтов.

Разногласие четвертое. Навязываемая сделка или выгодный контракт?

Cледующее серьезное «размежевание» между Минатомом и его оппонентами. Участники антиатомного лобби утверждают, что ОЯТ России якобы навязывают ее недоброжелатели. Руководство же Минатома, наоборот, предвидит нелегкое соперничество с зарубежными конкурентами за получение контрактов на оказание услуг по хранению и переработке ОЯТ. Как же в действительности обстоит дело?

Объекты атомной энергетики расположены в десятках стран мира. Переработкой же ОЯТ, кроме России, сегодня занимаются лишь Великобритания (компания BNFL) и Франция (компания COGEMA), развивает производство Япония.

BNFL и COGEMA обслуживают потребности национальных атомных энергетик, а также, пользуясь государственной поддержкой, привлекают заказы на переработку зарубежного ОЯТ. Для повышения своей конкурентоспособности обе компании постоянно модернизируют и расширяют производственные мощности, расположенные исключительно в пределах национальных границ.

В настоящее время BNFL имеет заказы на переработку 3700 т ОЯТ с АЭС в Великобритании и 6000 т ОЯТ из Германии, Италии, Испании и ряда других стран. Общая стоимость всех контрактов — 9 млрд фунтов стерлингов. COGEMA должна переработать 8 тыс. тонн облученного топлива с французских атомных станций и 16 тыс. тонн с АЭС Бельгии, Германии, Голландии, Швеции и Японии. Также в Японии достраивается собственный завод по переработке ОЯТ с проектной мощностью 1200 тонн в год.

Тем не менее, по оценке международных экспертов, развитие атомной энергетики в мире способно привести к образованию дефицита мощностей по переработке ОЯТ. Его размеры оцениваются в более чем 1000 тонн облученного топлива в год. Данный «неохваченный» сегмент мирового рынка может, в принципе, достаться России. За это в настоящее время как раз и борется Минатом. Если же инициатива атомного министерства по каким-либо причинам не будет поддержана внутри России, то неудовлетворенный спрос на услуги по обращению с ОЯТ спровоцирует строительство или расширение мощностей по его хранению и переработке в других странах. Им же в итоге отойдут перспективные контракты и сопровождающие их внушительные «финансовые потоки». Россия, таким образом, стоит перед альтернативой: или она будет зарабатывать средства на мировом рынке, или ей придется платить за все самой.

Спасайся, кто может? Разногласие пятое

Нет понимания между Минатомом и его оппонентами также в том, что касается обеспечения безопасности при осуществлении программы ввоза, хранения и переработки ОЯТ. Недоброжелатели проекта ОЯТ предпочитают общие рассуждения о потенциальной угрозе со стороны ядерной энергетики и связанных с ней технологических процессов. При этом они делают прозрачные намеки на Чернобыль, другие менее крупные инциденты в атомном производстве; напоминают о постоянных радиационных «находках» (обнаружении источников повышенной радиации, загрязненных территорий). Нетрудно заметить, что участники антиядерного лобби резко расширяют предмет дискуссии и, по сути, уводят ее в сторону. Вместо принципиального обсуждения плана Минатома по обращению с иностранным ОЯТ они пытаются подхлестнуть в России антиядерные настроения. При этом применяется хорошо отработанный в годы «холодной войны» прием — больше апеллировать к эмоциям и поменьше обращаться к фактам.

Да, на этапе становления в ядерной технике и прежде всего военном атомном производстве случалось всякое. Проблемы возникали из-за недостатка знаний и опыта в обращении с ядерными материалами, а также из-за элементарной спешки: нельзя было отстать в гонке ядерных вооружений и ядерных технологий от США и Великобритании, других западных стран. Но с начала 60-х гг., когда были введены гораздо более жесткие меры безопасности в сфере атомного производства, количество инцидентов в ядерной отрасли резко пошло на убыль.

Радиационные «посылки» из 40—50-х годов находят до сих пор, однако к нынешней атомной отрасли они отношения не имеют. Есть и другой тип неприятных радиационных «сюрпризов» — это радиоактивные элементы промышленных и медицинских диагностических приборов, обнаруживаемые на свалках. Это уже «приветы» из второй половины 80-х и начала 90-х годов, когда в период буйного разгула демократии грубо нарушались правила утилизации опасных веществ. Но спрашивать за подобные радиоактивные находки надо с тогдашних руководителей заводов и медучреждений, где применялись облучающие приборы, а не с нынешнего руководства атомной отрасли.

Да, еще был Чернобыль. Но есть основания считать, что взрыв на четвертом энергоблоке, при всей тяжести его последствий, все же не поднялся до масштабов вселенской катастрофы, как об этом писали и до сих пор пишут СМИ. На сегодня, по данным Национального радиационно-эпидемиологического регистра, ведущим учет всех российских ликвидаторов аварии, а также жителей загрязненных районов, радиологические последствия Чернобыля — это 50 случаев заболевания лейкозами среди ликвидаторов и 55 случаев рака щитовидной железы в Брянской области. Ни о каких десятках тысяч безымянных жертв нет и речи — каждый человек, испытавший радиационное воздействие, известен и находится под постоянным медицинским контролем. Другое дело, что людей так долго пугали радиацией, что теперь любую болезнь они готовы приписать именно ей. Впрочем, это тема для отдельного разговора.

Трагедии, по реальным последствиям гораздо более масштабные, гораздо чаще случаются в других производственных отраслях. Достаточно вспомнить взрыв на химическом заводе в индийском городе Бхопал: там было гораздо больше жертв, чем в Чернобыле, а вырвавшиеся на волю химические элементы оказали еще и мутагенное воздействие, которого в Чернобыле вообще не было. Крупные транспортные катастрофы, уносящие десятки человеческих жизней, случаются в мире чуть ли не каждый месяц.

Да что говорить о чрезвычайных происшествиях! Обычная неядерная хозяйственная деятельность таит в себе множество угроз. Российские города-центры металлургической промышленности, химического производства, города, расположенные поблизости от сжигающих уголь и мазут ТЭС, столь экологически небезупречны, что жить в них так же опасно, как и на территориях, где в свое время происходили атомные аварии. 65 млн. россиян подвержены воздействию загрязняющих воздух веществ выше ПДК, при этом более чем в полусотне городов регистрируется превышение ПДК в 10 раз. А вот содержание радионуклидов в воздухе ниже установленных норм безопасности на несколько порядков. Самыми грязными городами России являются отнюдь не ядерные центры, а крупные промышленные города — Омск, Екатеринбург, Красноярск, Норильск, Кемерово, Тюмень и другие.

Если же говорить по существу проблемы, то за последние 30 с лишним лет на радиохимических заводах не было серьезных по последствиям происшествий, связанных с выбросом радиоактивных веществ в атмосферу и загрязнением окружающей среды. Не было и инцидентов, сопровождающихся выбросом радиоактивности, за всю тридцатилетнюю историю транспортировки ОЯТ.

Конечно, любой технологический процесс связан с определенным риском. Но важно правильно оценить его размеры, а потом соотнести их с потенциальными выгодами. В целом, с позднесоветских времен в отечественной промышленности заметно понизился уровень дисциплины, а также ухудшились стандарты безопасности. Однако в атомной энергетике с негативными процессами успешно справились, в противном случае расхлябанность и несоблюдение технологий давно дали бы о себе знать. Причем Минатому удалось не просто «законсервировать ситуацию», но и «обеспечить реальный рост»: атомная энергетика на сегодня — единственная базовая отрасль народного хозяйства России, где были превзойдены «советские» показатели. Без обеспечения должного уровня безопасности такого рост неизбежно сопровождался бы техногенными инцидентами, а их-то как раз и не было.

Радиационные риски, связанные с хранением и переработкой ОЯТ с зарубежных АЭС, крайне малы. Коллективная доза, которую могут получить люди, работающие с 20 тыс. тонн ОЯТ в течение всего цикла хранения и переработки топлива (50 лет) и население (500 лет), эквивалентно дозе, которое получает население России за 5 часов за счет естественного фона и медицинских процедур. «Ввозимая коллективная доза» легко может быть компенсирована или заменой нескольких десятков старых рентгеновских аппаратов на новые, или улучшением качества жилья (сокращением радоновой опасности). Однако в ходе осуществления «проекта ОЯТ» будут получены средства не только на эти цели, но и на улучшение общей экологической ситуации в стране. Поэтому произойдет не просто компенсация небольшого дополнительного риска, а существенное снижение общего риска, в том числе за счет решения многих экологических проблем, доставшихся в наследство от советской эпохи.

Кто окажется в выигрыше? Разногласие шестое и последнее

Наконец, последнее принципиальное возражение противников проекта переработки зарубежного ОЯТ. Якобы весь сыр-бор затевается Минатомом исключительно для удовлетворения собственных корыстных интересов. А вот «страна от этого ничего не получит».

Конечно, часть средств от реализации проекта будет направлена на развитие атомной отрасли, но только некоторая часть. При этом необходимо учитывать, что модернизация атомной энергетики, улучшение финансирования отраслевой и академической науки, разработка дополнительных мер безопасности и осуществление новых экологических программ, включая утилизацию активных зон старых атомных подлодок и деактивацию загрязненных ранее территорий, полностью соответствуют национальным и государственным интересам России.

Если говорить более предметно, то предполагаемая работа Минатома на международном рынке обращения с облученным ядерным топливом способна обеспечить России ощутимые преимущества сразу на нескольких направлениях.

1. Политические «дивиденды»

Проект ввоза из-за границы ОЯТ на временное хранение и переработку — это самая крупная народнохозяйственная программа последнего десятилетия. По своему масштабу она сопоставима, например, с программой разработки западносибирских нефтяных месторождений, а в финансово-экономическом плане она превосходит практически все советские внешнеэкономические проекты (известную сделку «газ-трубы», строительство АвтоВАЗа и др.). Впервые за многие годы может быть осуществлен высокотехнологичный проект, где наша страна имеет явные преимущества (космический проект «Союз-Аполлон» носил скорее «паритетный» характер).

Таким образом, реализация «программы ОЯТ» продемонстрировала бы, что в России завершается период экономической деградации, застоя в области развития науки и техники, «тупого проедания» советского наследия, превращения страны в «сырьевой придаток» развитых государств мира. Начинается этап высокотехнологичного роста, сопровождающийся достойным участием страны в международном разделении труда. Это имело бы, безусловно, большой политический резонанс как самой России, так и за ее пределами.

Кроме того, осуществление «проекта ОЯТ» привело бы к быстрому и заметному укреплению роли государства в российской экономике, что, в свою очередь, позволило бы:

• — уменьшить стихийность и повысить стабильность, предсказуемость и регулируемость всей российской рыночной экономики;
• — улучшить за счет этого социально-экономическую обстановку в стране;
• — усилить «вертикаль власти» путем укрепления ее экономической составляющей.

2. Экономические и социально-экономические выгоды

Расчеты специалистов показывают, что в ближайшие 10—20 лет в Россию на хранение и переработку может быть ввезено до 20